Леонид Туфрин: «И тут Мутко нам говорит: «А давайте я стану президентом!»

Опубликовано 26.03.2020 10:24

За последние годы мы уже привыкли к тому, что «Зенит» крепок, успешен и финансово стабилен. Но так было далеко не всегда. Ведь не так давно по историческим меркам остро стоял вопрос о существовании клуба вообще.

Начало 1990-х – самый тяжёлый период в истории «Зенита». В стране экономический и политический коллапс, инфляция скачет галопом, буйным цветом цветёт криминал, на волне безумных экономических «реформ» народ стремительно нищает, в подавляющем большинстве озабоченный лишь поисками средств для пропитания. До футбола ли... Воистину нищенское существование влачит и «Зенит». Год 1992-й был для него, пожалуй, самым тяжёлым. Благодаря развалу СССР неожиданно оказавшись вместо второй союзной в высшей российской лиге, удержаться в ней он не смог, и в конце года его настиг финансовый крах – денег не стало вообще.

Именно в этот критический момент президентом клуба стал Леонид Зигмундович Туфрин. И именно ему в немалой степени обязан Санкт-Петербург за сохранение одного из своих символов – футбольного клуба «Зенит».

С Леонидом Зигмундовичем мы встретились в помещении одной из АТС в районе Лиговки. Свой большой начальственный кабинет он сразу предложил сменить на более демократичную обстановку, переместившись по соседству, на небольшую уютную кухоньку. И там, попивая кофе, заботливо заваренный нам хозяином («Вот печенье, конфеты, не стесняйтесь, правда, чувствуйте себя, как дома...»), мы сразу из интервьюеров превратились в интервьюируемых.
– Так какое издание вы представляете?
Мы: мол, так и так, историко-статистический интернет-портал «История Зенита». Имеем официальный статус, юридическое лицо, существуем уже больше 10 лет, работаем над тем-то и тем-то...
– А с самим нынешним «Зенитом» вы как-то связаны?
– Мы являемся единственным официальным информационным партнёром клуба.
– И как, сильно помогает это вам?
– Ну, в некотором роде...

– А Вы сами какие-то дела с клубом сейчас имеете?
– Нет, давно уже нет. Там и общаться мне сейчас, в общем-то, не с кем. Ну, там, с Сашей Поварёнкиным, с Погореловым на стадионе, когда видимся... С Медведевым где-то раз в год, тоже на стадионе – зайдёт, обнимашки, да и всё...

– А из тех, с кем в своё время работали, с кем-то видитесь?
– Ну, вот, пару лет назад звонил Артур Белоцерковец, он приезжал сюда из Москвы. С Алексеем Стрепетовым, который тогда тренером в «Зените» работал, постоянно общаемся. Пересекались с Лёшей Игониным, с Денисом Угаровым...

– Но никаких деловых контактов с нынешним клубом у Вас сейчас нет?
– Не-ет, ну что Вы... Ни деловых, ни каких-то других. Я для них какой-то старый, дремучий, никому из них не известный и им не интересный. Ну, что мне рассказывать им, как тяжело было в начале 1990-х, как нам удалось вообще сохранить «Зенит»? Как мы создавали «Зенит»-2, хотя денег не хватало даже на главную команду? Как всеми правдами и неправдами мы эти деньги доставали? Что мне им рассказывать? Им это не надо, им это неинтересно.

– Зато очень интересно нам. Давайте начнём с самого начала. Как Вы попали в «Зенит»? Ведь до того, как нам известно, Вы к футболу никакого отношения не имели?
– Дело было так: я с 1973 года работал на Некрасовском телефонном узле. Прошёл путь от инженера до заместителя начальника узла. Но в какой-то момент там начались большие проблемы, мне пришлось работать за троих: за директора по развитию, за зама по общим вопросам и за себя. Месяц так продолжалось, два, три... А тогда очень сложная была ситуация в связи, силы мои иссякли, изменений никаких не предвиделось, и я в конце концов плюнул и написал заявление. И тут же меня позвали в «Почту России» начальником РСУ. Там и оклад был больше, и работа рядом с домом, и машина, и вообще отношение совсем другое. Но вскоре один из моих новых коллег, который дружил с тогдашним руководителем «Зенита» Владиславом Гусевым, собрался уходить как раз в «Зенит», и меня с собой позвал. Говорит, будет интересно. Там и развитие, говорит, будет, и стройка пойдёт полным ходом... В общем, не пожалеешь. Я истинной ситуации в «Зените» тогда не знал, а потому предложение показалось заманчивым. Вот так я и оказался в клубе. Это был 1991 год, я тогда занял должность директора по развитию строительства. Правда, строить мне тогда по понятным причинам ничего не довелось, хотя идей было немало.

– И какова была на самом деле обстановка в клубе и вокруг него?
– Понимаете, Слава Гусев был очень хорошим журналистом, комментатором. Но он не был руководителем, не был бизнесменом. Деньги доставать не умел. А тогда это было главное. И когда у него ничего во главе «Зенита» не получилось, он опустил руки, фактически от дел самоустранился. А когда Гусева в конце 1992-го решили убрать, то Большаков (первый зам. председателя Ленгорисполкома – «История Зенита», ИЗ) пригласил меня к себе и сказал: принимай «Зенит». Я первым делом поинтересовался, сколько у клуба долгов. Сумма оказалась сумасшедшей, 17 миллионов.

– Долларов?
– Нет, рублей. Я не помню, сколько это было тогда по курсу, но твёрдо запомнил, что это было равно тогдашнему годовому бюджету клуба. Я, честно говоря, не знал, что делать, развал полный. Хорошо, у нас играл футболист... Как его фамилия... Из Душанбе к нам пришёл...

– Манасян, Рафиков...
– Точно, Рафиков! У него какая-то знакомая работала в мэрии, в администрации у Мутко. Он тогда социальными вопросами заведовал. Рафиков с ней созвонился, и она мне организовала встречу с Виталием Леонтьевичем. В Смольный тогда вход был свободный, никаких пропусков было не надо, и я спокойно встретился с Мутко. На удивление, он сразу проникся зенитовскими проблемами и взялся нам помочь. Давайте, говорит, возьмём у города кредит. Решили, что 50 миллионов нам для начала хватит, чтобы расплатиться с долгами и кое-что пустить в оборот, чтобы клуб начал зарабатывать сам. Но надо, чтобы кредит одобрил Малый совет Петросовета. Мы подготовили все бумаги, подали их, раз – и недобрали голосов. Надо было 22 голоса «за», а у нас получилось что-то вроде 18. Мы второй раз подали – 19 голосов. Третий, четвёртый – и опять мимо. Что делать?

А офис у нас был на Конногвардейском бульваре. Сидим мы там, и вдруг звонит какой-то мужик. Я, говорит, депутат такой-то, можно с вами встретиться? От Мариинского дворца до нас два шага, он приходит – рабочий с какого-то завода, депутат. Сразу же: «Можно на ты?» Давай, говорю. Он: «Ну что ты мучаешься? Сейчас я тебе напишу, кому что надо, и гарантирую, что следующий ваш запрос пройдёт на ура». И пишет: такому-то костюм, размер такой-то; такому-то телевизор цветной «Радуга»... По тем временам это были для нас очень большие траты, но мы быстро всё это приобрели, передали, и сразу получили недостающие голоса.

Но этого мало. Теперь это решение должно было пройти согласование по всяким комитетам, комиссиям и прочим. На это могло уйти очень много времени. А нам деньги нужны были срочно. Я опять набрался наглости – и к Кудрину (будущий министр финансов РФ – ИЗ). Он тогда был главой финансового комитета мэрии. В Мариинский тоже никаких пропусков тогда не надо было, и меня допустили «до тела». Говорю ему: так и так, я от «Зенита», наш кредит одобрен, но на все согласования потребуется не меньше месяца, а нам деньги нужны срочно, в течение недели, пока команда из отпусков не вернулась. Он мне: да вы что, в городе денег нет, пока мы закажем, пока деньги получим... Никаких вариантов. В общем, ушёл от него я ни с чем.

И представляете: ровно через неделю деньги к нам на счёт пришли! Так что Кудрину за это я благодарен безмерно.

– После этого уже можно было текущие вопросы по команде решать?
– Именно этим я и занялся. Постоянно ездил в Москву, в РФС, вникал в вопросы с заявкой, календарём и всем прочим. Ведь я же тогда ничего этого не знал, не умел, всё было внове. Где-то один подсказал, где-то другой. В общем, на Лужнецкой набережной я был частым гостем. Однажды захожу в купе, а там сам Борис Михайлов, знаменитый хоккеист сидит. Он тогда наш СКА тренировал, тоже в Москву, в Спорткомитет ехал. Я представился, а он: «О, нам есть, о чём поговорить!» В общем, целую ночь мы с ним под бутылочку про то, да сё проболтали.

Тогда же остро встал вопрос с формой для игроков. Её я решал через своего давнего хорошего знакомого, Николая Аксёненко (будущий министр путей сообщения РФ – ИЗ) Он тогда был первым замом руководителя Октябрьской железной дороги по финансам. Звоню ему: «Коля, может ОЖД оплатить комплект формы для «Зенита»? Тот: «Не вопрос, сколько надо?» 30 тысяч баксов – говорю. Покупали в Финляндии. Футболки синие и белые, с коротким рукавом и с длинным, костюмы тёплые и обычные, всякие там шапочки, шарфики, сумки... Полный комплект! Всё от «Диадоры» – тогда это очень модный бренд был, крутым считался.

Но возникла другая проблема – как всё это привезти в Санкт-Петербург без таможенных, транспортных и прочих расходов. А у меня был приятель, который постоянно мотался в Финляндию и знал все нюансы таможенной работы. Говорит: нет проблем, купим там микроавтобус за три копейки, загрузимся, а с таможней я договорюсь. Приобрели мы за 700 долларов какую-то телегу, загрузились, едем. Опускаю, как мы добирались, как толкали эту развалюху... (смеётся) Приезжаем на таможню – полный, до крыши загруженный автобусик. Мой приятель сразу таможенника куда-то в угол уволок. Возвращается: дай ему что-нибудь, сумку какую-нибудь из новых, что ли... Отдал я сумку – и всё нормально, проехали. В Петербурге Женя Шейнин (директор СДЮШОР «Зенит» – ИЗ) за один день где-то нанёс на все футболки номера, и ещё через день зенитовцы вышли на первый матч сезона-93 в новенькой, с иголочки, форме. Ребята просто сияли: ну, представляете, после их старой, стиранной-перестиранной формы – и сразу в такое великолепие!

– Вы в начале нашей беседы упомянули «Зенит»-2. С чем было связано его создание, да ещё и в такое сложное для клуба время?
– Создание «Зенита»-2 было чистейшей авантюрой (смеётся). Просто мы видели, что шейнинская школа выдаёт на-гора столько молодых талантливых ребят. Сели мы как-то с Шейниным, он и говорит: «Слушай, у меня есть такие хорошие парни: Угаров, Панов, Давыдов... Для основы они ещё совсем сырые, но давай придумаем что-нибудь, чтобы они по другим клубам не разбежались». Вот так и родился «Зенит»-2. Подробностей я уже, конечно, не помню, но знаю твёрдо: это была чистой воды авантюра. Потому что для второй команды требовались и тренерский состав, и форма, и какие-то сборы, и выезды, и зарплаты... А это всё деньги, и деньги немалые. Деньги, которых едва хватало на главную команду, а тут ещё и вторая... Спасибо Алексею Стрепетову с Толей Зинченко – ведь именно они взвалили на себя тренерство в этой команде и с главной задачей справились, нам удалось сохранить для «Зенита» нескольких хороших футболистов. Вот, Денис Угаров, например, наотрез отказывался переходить в главную команду. Не хотел работать с Мельниковым (главный тренер «Зенита» в 1992-1994 г. – ИЗ). Хотел со Стрепетовым и Зинченко.

– А чем его не устраивал Мельников? Ведь он был весьма демократичным тренером.
– Сложно сказать... Вообще, Мельников был хорошим тренером, квалифицированным, но мягким. Непозволительно мягким и нерешительным для такой должности. А потому решения порой принимать боялся. Бывало, даже спрашивал у меня совета, кого ставить на игру. Но я, конечно, в эти дела не вмешивался. Ты – тренер, и это полностью твой вопрос. Кого считаешь нужным – того и ставь, я-то тут при чём?

– Зато Мельников был очень хорошим тренером для молодёжи.
– Да, безусловно! Вот и достался ему тогда фактически молодёжный состав, ребята основы по 18-20 лет, отличное наследие Юрия Морозова. Лёша Наумов, Юра Мамонтьев – необычайно талантливые ребята были. Помню, повёз я «Зенит» на турнир в Финляндию, так финны из команды «МюПа», в которой тогда Михаил Бирюков играл, просто умоляли меня продать им Наумова. Я им говорю: «Двести тысяч долларов». Они в ужасе: «Да вы что, у нас и денег таких нет, наш самый дорогой трансфер был вообще 50 тысяч!» (смеётся). Потом они Кулика Володю хотели, он был в полном порядке тогда, но это даже не обсуждалось. Его многие хотели купить.

– То есть интерес к зенитовцам тогда был?
– Да, конечно. Не только к Наумову. Самый реальный трансфер – это был Юра Гусаков. Я уже не помню, как на нас вышли немцы из клуба «Вормс», но помню, что на переговоры я тогда поехал один. Поехал, не владея немецким, а английским – кое-как, на уровне разговорного. Встретили они меня, поселили в частной гостинице, хозяин которой, старый немец, с которым мы на второй день под бутылочку шнапса очень неплохо пообщались. Он мне стал рассказывать свою судьбу. Меня, говорит, во время войны призвали служить. В гестапо. Но, говорит, я никого не убивал, меня в самом конце войны призвали, и попал я в Россию. И там у него случился роман: «Моя Любушка, помоги мне найти мою Любушку...» И ведь я ни слова по-немецки не знал, а он помнил лишь некоторые русские слова. Но понимали мы друг друга прекрасно, вы просто не представляете, насколько! И так он ко мне проникся, что, когда я уезжал, он мне столько подарков надарил... Мне, жене, моему маленькому тогда сыну... Упрашивал даже забрать его машину, «мерседес», честное слово!
В общем, по Гусакову мы в итоге договорились.

– За двести тысяч?
– Нет (смеётся). Денег за этот трансфер мы тогда вообще не получили. Ну так клуб из третьей немецкой лиги, да ещё, как я понял, с финансовыми проблемами... Вместо этого «Вормс» пригласил нас на целую неделю в Германию на сборы, оплатил проживание и организовал нам несколько товарищеских матчей. Иначе говоря, обеспечил нам полноценный комфортный тренировочный сбор, что для нас по тем временам было большой удачей. Вормс – милый, очень уютный старинный немецкий городок. А когда мы на их стадион приехали, так просто обомлели. Качество газона – у нас и сейчас такие далеко не везде есть, а уж тогда и подавно. После огородов, на которых мы привыкли играть – тот же «Турбостроитель» – это была просто сказка. Когда игрок по мячу бил, так тот просто стелился по траве, как по зеркалу. А ведь всего лишь крохотный клуб третьей лиги. Да и сам стадиончик – маленький, тысяч на пять, но такой уютный, аккуратный, с каменными старинными трибунами...

Оформили мы переход Гусакова официально, через РФС, и это был первый зарубежный трансфер в истории «Зенита». И ребята были очень довольны – это был их первый выезд за границу, целое событие, у многих и загранпаспортов тогда не было. Я ещё подумал: надо бы игроков одеть соответственно, ведь у них даже костюмов не было. Договорился с фабрикой Володарского, что подберут они для ребят одежду. Приехали туда всей командой, начали мерять – а они все из костюмов вываливаются (смеётся). Мелкие все, малорослые, тощие, всё им велико! На фабрике говорят: «Нет у нас таких костюмов – 42-й размер, 44-й...» В общем, начали подгонять, ушивать, и поехали мы в Германию при полном параде: костюмы-двойки одного цвета, рубашки, галстуки... Не стыдно было, по крайней мере, выглядели вполне достойно.

И сыграли тогда достойно. Конечно, соперники были уровня невысокого, а потому и счета были что-то вроде 8:0 в нашу пользу, и так далее. Но всё же... Тогда в первом матче с «Вормсом», помню, один тайм Гусаков играл за нас, второй – за немцев («Зенит» выиграл 8:2 – ИЗ). Правда, в итоге он отыграл в Германии всего полгода. Он ведь поехал туда, едва оправившись от травмы, перелома ноги. А там сломал и вторую, после чего вернулся домой.

Сейчас всё, о чём я рассказываю, кажется смешным и невероятным. Но времена тогда были именно такими, и этот наш выезд на сборы за границу был для нас настоящим прорывом.

– Вы упомянули стадион «Турбостроитель». А ведь «Зенит» тогда играл и на «Обуховце», и на «Кировце». Как вы вышли на эти стадиончики, когда летом 1993-го на реконструкцию закрылись «Петровский» и Кирова?
– На Кирова мы не играли бы в любом случае, потому что там запросили несуразные деньги за аренду. У нас таких средств не было. Да и как на таком огромном стадионе играть, если на него почти никто не ходит, по 700-800 зрителей едва набиралось? Какая отдача от этих матчей? Вот, помню, приезжал к нам английский «Норвич» в 1991-м. Не самая последняя команда в Англии, к слову. А трибуны на Кирова пустые. Не до футбола тогда всем было.

В общем, начали мы изучать, какие вообще в городе стадионы имеются. Но везде – жуткие поля. Просто огороды. А у меня был хороший знакомый, начальник спорткомплекса Обуховского завода. Я к нему. А он: «Да не вопрос. Поле приличное, я его ещё и в порядок приведу. Конечно, не Кирова, но будет вполне пристойно». Пошли мы смотреть. Да, поле более-менее, но остальное... Трибуны маленькие, с одной стороны только, раздевалки метрах в ста от поля! Ну, заводской стадиончик, вы же понимаете. А главное – никакого ограждения. Как билеты продавать-то, если любой желающий с любой стороны на этот стадион беспрепятственно попасть может? Но выбора не было, это был один из самых приличных вариантов, и мы начали играть там.

Вообще, с «Обуховцем» много интересных историй связано. Вот, например, в 1993-м, когда мы с тольяттинской «Ладой» за выход в высшую лигу «бодались», они к нам на матч приехали. А в «Ладе» тогда президентом был некто Гармашов, известная личность. Так на нас перед игрой сразу наезды начались. Ну, что нам делать? Пришлось обратиться к нашим, питерским браткам. Был у них такой, как сейчас помню, Коляк, его потом убили... Какие-то мои знакомые на него вывели, я с ним встретился, говорю, мол, так и так, на нас наезжают, обеспечь нам безопасность. Тот: «Без проблем. Где они остановились?» «В гостинице «Октябрьская». – говорю. – Но сколько это будет стоить?» «Для «Зенита» – бесплатно». Вот так, и у них нас уважали (смеётся).

В общем, с Гармашовым прямо в гостинице они провели «профилактическую беседу», тот, вроде, всё уяснил. Но самое забавное было на стадионе, уже перед самым матчем. Выходят наши игроки из раздевалки, а она, напомню, метрах в ста от поля была, а их сразу в кольцо берут. Смотрю я на этих боевиков – мамочка моя... Огромные, страшные, носы перебиты, уши закручены, все в спортивных костюмах... Ну, бандюки натуральные! А Коляк смеётся: «Не боись, всё будет в порядке!» И под таким «конвоем» наши ребята к полю идут. И тут как раз приезжает Мутко. Увидел эту картинку – обомлел. Это, говорит, что такое? Ну, так безопасность обеспечиваем, отвечаю. И ведь обеспечили, отработали братки классно! (смеётся) На перерыв тоже «под охраной» уходили. А «Ладу» мы тогда славно «раздели», 2:0, по-моему.

– В те времена подобное вряд ли кого-то особо удивило.
– Да, тогда было много всякого разного. Экстремальными были выезды в Казань. Там реальные угрозы были всегда. Помню, прилетели мы туда. А у нас самолёт был, Ан-24. Нам его по просьбе Малышева (вице-мэр С-Петербурга – ИЗ) Турчак-старший (глава ОАО «Ленинец» – ИЗ) на время ангажировал. Ведь тогда о чартерных рейсах мы могли лишь мечтать, только регулярными рейсами добирались, а тут такая удача. Самолётик маленький, грузо-пассажирский, без изоляции, а потому весьма шумный, а ещё в нём было очень жарко. Зато чартер!

Перед взлётом командир нам говорит, что будет посадка для дозаправки, а потом прямо в Казань. Ну, летим, начинаем садиться. И тут кто-то из игроков кричит: «Да мы уже в Казани!» Я к командиру: ты же говорил, что дозаправка будет. А тот: «Да мы летим, смотрим – ветер попутный, топлива, вроде, должно хватить, чувствую, долетим. А зачем дозаправляться, нахрена нам лишняя посадка?». Экстремал, понимаешь ли...

В общем, поселились мы в гостинице в Казани, а наутро мне сначала командир самолёта говорит, что ему угрожали: «Если выиграете – отсюда не улетите», а потом и ребята пришли, Юра Окрошидзе, Володя Кулик, ещё кто-то... Говорят, им тоже угрожали, мол, выиграете – отсюда ноги не унесёте. Я сразу звоню президенту «Рубина»: что такое? Он: что вы, что вы, это не мы! Ага, говорю, конечно... И тут Мельников: Зигмунтыч, давай с ними договоримся, нам эти два очка позарез нужны. Я ему: Слава, но ведь мы в такие игры не играем! А он: теперь надо. Ведь если не договоримся – или проиграем, или действительно отсюда не улетим.

У меня деньги с собой были. Как сейчас помню, 4 тысячи дойчмарок. И чёрт меня дёрнул... В общем, договорились мы с президентом «Рубина», что выигрываем 2:1. Расписали «сценарий», чтобы всё было правдоподобно. Ведь мы же в первый раз, ничего не знаем, не умеем. Президент деньги в сейф убрал. Я ещё Мельникову тогда наказал: только ребятам не говори. И поначалу всё было хорошо: к середине второго тайма мы вели 2:1. Но тут «Рубин» вдруг сравнивает счёт, после чего упирается – и ни в какую. В общем, так матч и закончился, 2:2. А нам эта ничья ничего не давала. Победа была нужна! Я к президенту: как так, мы же договорились, отдавай деньги! По тем временам 4000 для нас была очень приличная сумма. А тот: вот ещё... Ну да, вы не выиграли, но ведь очко-то получили! В общем, ругались мы с ним долго, и три тысячи он всё же вернул, но тысячу себе оставил, «за очко». А что мне было делать, не драться же...

А потом мы в самолёте в аэропорту сидели, нас не выпускали. Требовали, чтобы мы забрали с собой несколько фанатов «Зенита». А куда мы их возьмём? Самолёт-то – 24 места. Мы и так едва в нём всей командой и персоналом поместились, куда нам ещё несколько человек брать? И командир ни в какую: «И так перегруз, мы же не долетим!» Мобильных телефонов тогда ещё не было, я бегу в аэропорт, звоню в Санкт-Петербург Малышеву. А поздно уже, часов 11, я его разбудил... В общем, он дозвонился до мэра Казани, тот дал распоряжение в аэропорт, и часа в 2 ночи нас всё-таки выпустили.

– Вы полагаете, что это всё было организовано с подачи «Рубина»?
– Нет, конечно, такого я утверждать не могу. Это могло быть и чьё-то «индивидуальное творчество». Тогда футбол с криминалом был связан до такой степени, что просто... А уж о судьях и говорить нечего. Когда я сейчас читаю откровения арбитров, которые судили в те годы – мне смешно, когда они что-то рассказывают про «честное судейство». Ведь я же всё про них знаю. Знаю, кто из них сколько стоил. Даже те, которые ныне признаны «неподкупными». Как они брали сразу с двух команд. Безотказная схема: выиграют одни – вторым их взятку отдаёшь, а от первых – себе оставляешь. И наоборот. Тогда это было просто поставлено на поток. Мы с этим не связывались, потому что не было смысла. Ну «прибьешь» ты их дома, а тебя потом в гостях. Да и денег тогда у нас просто не было, давались они нам слишком тяжело, чтобы на это их тратить...

– Поговорим о вещах менее криминальных. Помнится, была целая эпопея с поиском офиса для клуба. И вообще, как появился тот знаменитый офис «Зенита» на Некрасова? Это ведь с Вашей подачи?
– В своё время, когда я работал на Некрасовском узле, я познакомился с Владимиром Яковлевым, нашим будущим губернатором. И когда встал вопрос о поиске офиса для клуба, я сразу обратился к нему – он тогда председателем комитета по городскому хозяйству в мэрии работал. Говорю: нам нужно помещение для клубного офиса. Чтобы и сам офис, и некая гостиница при нём, и о клубном музее мы уже тогда думали... А тогда в городе много пустующих зданий образовалось. Яковлев мне целый список адресов даёт: смотри, выбирай. Я сразу отсёк, что изначально не подходило, а остальные поехал смотреть. До сих пор эти адреса помню.

Приезжаю на первый – Василеостровская фабрика-кухня, на Большом, напротив ДК Кирова. Здание полуразрушенное, да ещё и памятник архитектуры 1930-х годов. Восстанавливать нет никакой возможности, затраты были бы сумасшедшие. Следующий адрес – Большая Морская, 4. Шикарно! Второй дом от арки Генерального штаба. Площадь 1600 квадратных метров, одним концом на арку, вторым на Мойку выходит. Я начал наводить справки. Мне один мой приятель из команды Яковлева говорит: ты с ним замаешься, дом старый, там надо перекрытия менять, без крана не обойтись, а кран поставить некуда, никто там не разрешит. В общем, не советую. Ладно, отпало. Следующий – Лиговский 206, недалеко от Обводного канала. Тоже хорошее место. Но здание в таком состоянии, что его проще было снести и построить заново. Тоже отпало. Ещё один адрес: на Исаакиевской площади, дом, где сейчас ресторан, не помню, как называется... Место отличное, дом шикарный, исторический, значит, можно найти инвестора на восстановление. Я к Яковлеву прихожу: вот, этот адрес мне нравится. Он говорит: не вопрос, но этот вариант решается только через Собчака, он на него тоже какие-то виды имеет. На Собчака выйти вообще было невозможно, это потом уже мы с ним познакомились. А тогда моя «просмотровая» эпопея на этом и закончилась.

В результате, мы арендовали помещение на Конногвардейском. Тот дом весь принадлежал почте, он жилой был, но аварийный. Там перекрытия были ещё деревянные, и когда я на почте работал, я постепенно этот дом расселял. Но когда начались тяжёлые времена, почта отдельные помещения начала сдавать в аренду. Мы выбрали наиболее подходящее, и так у нас появился офис, Конногвардейский, 4. Это были 1992-93 гг. Потом уже мы переехали на Старобельскую, в 95-м где-то.

А на Некрасова офис у клуба появился, когда я уже в «Зените» от непосредственных дел отошёл и вернулся на Некрасовский узел начальником. У нас тогда был демонтаж станции, освободились помещения, я и предложил Мутко перебраться ко мне. Он жил на 7-й Советской, совсем рядом, да и денег за аренду я с клуба не брал. Это для Виталия было самым важным (смеётся). А что: место удобное, двор есть, машину есть куда поставить, отдельный вход... Я установил с ним прямой провод, и в течение дня мы с ним о том, о сём...

– Кстати, а как Мутко стал президентом «Зенита»?
– У него ведь была своя история. Когда Собчак проиграл выборы и губернатором стал Яковлев, Мутко оказался как бы не у дел. А у нас тогда с ним были уже очень близкие, тёплые отношения. Вот он ко мне, как к старшему, посоветоваться. Слушай, говорит, я хожу на работу, а Яковлев меня как будто и не замечает. Я говорю: ну так вы же рядом живёте, пообщайся с ним в неформальной обстановке, выясни. Через некоторое время Мутко мне звонит: всё, говорит, конец. Что такое? – спрашиваю. Я, говорит, с Яковлевым пообщался, а он мне и заявляет: «Ты что, не понял? На твоё место у меня уже есть человек». Ну и что мне теперь делать?

Собрались мы тогда Советом директоров: Яшин из ПТС, Сердюков из Лентрансгаза, Мутко, я... Виталий нам и говорит: «Давайте я на платной основе в клубе поработаю». «Ну, давай». «Давайте президентом». «Ну, давай». «Давайте мне зарплату положим». «Ну, давай». «Давайте, как у главного тренера» (смеётся). Ну, согласились мы, в общем, хотя сами зарабатывали на своих должностях гораздо меньше. Это был 1996 год, лето, тогда ещё Садырин с командой работал, 2500 долларов в месяц получал.

– А как в «Зените» появился Бышовец? Что вообще произошло тогда, почему отставлен был Садырин? В городе ведь едва революция не началась.
– Да, история была неприятная. Но когда, помню, мы начали подводить итоги 1996 года, обнаружились огромные долги. Больше миллиона долларов. Откуда, с чего это? По тем временам для нас это были сумасшедшие деньги. А гасить эти долги должны были акционеры. То есть мы. Мы потом несколько лет их выплачивали. Так что с командой Садырина после этого мы не могли продолжать работать. Потому и с самим Садыриным контракт продлевать не стали.

Пришлось срочно искать замену. Мы опять собрались Советом директоров, и Сердюков (он тогда председателем Совета был) говорит: «Надо, чтобы фигура была, калибром не меньшим, чем Садырин. Иначе нас просто съедят. Есть предложение: Бышовец. Я готов с ним переговорить». Он уезжает в Москву, встречается там с Бышовцем, возвращается: «Всё хорошо, он дал согласие. Завтра приезжает в Санкт-Петербург». Вот так всё было. Очень быстро всё произошло. Даже альтернативы не было. Единственная кандидатура – Бышовец. Я не знаю, как Сердюков узнал о нём...

– Сам Сердюков рассказывал, что ему позвонил судья Хусаинов и сказал, что, вот, Бышовец вернулся из Кореи, без дела в Москве мается...
– Возможно. В общем, приехал Бышовец в Санкт-Петербург, вселился в гостиницу, мне в Совете директоров и говорят: «Ты с ним первую встречу проведёшь. Узнаешь, чего он хочет, какие условия, как он всё видит и всё такое». Мы встретились, и Бышовец мне сходу расписал, кого нужно купить, кого продать, кого на какой позиции видит. Этот, говорит, будет тут играть, этот такие вот функции выполнять... Вот список, кого я хочу. В общем, очень основательно подошёл к вопросу. Я посмотрел список – а там украинцы, армяне, молдаване, литовцы... В общем, мини-сборная Советского Союза. Спрашиваю: «Гарантируете золотые медали?» Он мне: «Ха-ха, хороший вопрос...» Но дальше развивать мысль не стал. Он ведь такой, никогда напрямую ни на один вопрос не ответит. Начнёт и так, и этак, вокруг, да около...

В общем, всё произошло просто стремительно. А ведь нам надо было ещё и общественное мнение как-то подготовить, чтобы нас совсем... Вы же помните, какая тогда атака на клуб была: «Как посмели! Садырина! Чемпиона! Знамя города!» Истинные причины своего решения мы тогда, понятно, озвучить не могли, поэтому приходилось по-всякому объяснять. Понимаю, получалось не всегда убедительно.

Короче, почти все запросы Бышовца по игрокам мы удовлетворили, и «Зенит» заиграл. Пусть не сразу, но постепенно набрал обороты, одно время даже на первое место вышел. Та команда действительно играла классно, у неё был большой потенциал. Бышовец отлично «раскрывал» футболистов, при нём все они прибавляли, а потому начали приглашаться и в свои сборные. В результате, в «Зените» заиграли футболисты сборных Украины, Армении, Молдавии, России... Характер у Бышовца очень сложный, очень, но специалистом он был высокого уровня. Он много общался с футболистами, знал их сильные и слабые стороны, умел на них грамотно надавить. А ещё он отлично знал физиологию. Знал, какие когда мышцы работают, кому какие надо давать нагрузки, что надо подтягивать и какие для этого нужны специальные упражнения тому или иному игроку. Порой, когда он мне всё это рассказывал, я сидел, просто потрясённый.

Однако у него была мечта: возглавить сборную. Противопоставить себя Лобановскому. И когда его в сборную всё же пригласили, он потерял интерес к «Зениту». Причём, Мутко поначалу был даже рад, что Бышовец возглавил сборную. Мутко ведь очень тщеславный человек, это надо понимать, и его самолюбие тешило то, что тренер «Зенита» – тренер сборной. Что из «Зенита» он стал игроков в сборную брать. Но потом, когда сам «Зенит» из-за этого посыпался, Мутко мнение резко изменил, и по окончании 1998 года мы с Бышовцем расстались. Вопрос продления контракта даже не рассматривали. Он сделал выбор в пользу сборной, и наши пути разошлись. Для него «Зенит» был только трамплином в сборную. Он заработал тут хорошие деньги, создал себе некий ореол успешности, завёл нужные знакомства, это у него отлично получалось. У него и в Москве был широкий круг «нужных людей», он с Лужковым на короткой ноге был... В общем, он сделал свой выбор, его право.

– Ну и под конец ещё один вопрос, щекотливый. Вы ведь памятный скандальный матч со «Спартаком» в 1996-м помните, когда Березовского обвиняли в том, что он сдал игру. Что Вы по этому поводу думаете?
– Я считаю, что сдал. И с тех пор я Березовского не воспринимаю. Просто когда с командой не получается договориться (а с «Зенитом» «Спартак» не смог бы договориться ни при каких условиях), решить вопрос может только вратарь. В одиночку. И Березовский, как я думаю, это и сделал.

Дмитрий Догановский, Юрий Долотов